Хвак - О`Санчес

   - Да не... Какое-там ненастье! Я только что во двор выходил - облака по окоему бегают, а наверх не забираются. И ветра почти нет: вёдро будет, я приметы знаю.

   - Как будет угодно пресветлому господину Хваку. - Посуровела тетушка Роса, даже улыбка выцвела на ее толстом и добром лице...

   Ну, так оно и понятно: карману выгоднее постоялец в своем трактире, нежели прохожий на имперской дороге. А чем Хвак виноват, если не сидится ему на месте, если жаркие мысли настолько одолели, что спокойно дышать не позволяют? Ненастья на небе нет, но сегодня как-то так свежо в природе, солнце ближе к вечеру словно забыло про весну и почти не согревает. Так тем оно и лучше: пока Хвак доберется до следующего постоялого двора, авось, жаркая дурь с него и сойдет. Все-таки хорошая эта женщина, тетушка Роса: пояс поправила, пыль с его сапог смахнула... и это... чмокнула в щеку... Ох-х-х!..

   Хвак даже и колебаться не стал: к указанной оплате добавил от себя полумедяк, ни за что, просто... вдруг тоже захотелось добрым быть...

   - А то останешься?..

   Тетушка Роса даже прослезилась, провожая Хвака до ворот... Как знатного сударя какого проводила! Нет, все-таки мир не без добрых людей.

   До следующего постоялого двора оказалось шагать и шагать, Хвак попал туда уже затемно. Это было обширное хозяйство: тут тебе и трактир, и конюшня, и комнаты для постояльцев, и даже просторная пустующая горульня, если, вдруг, сударям-охотникам вздумается завернуть сюда и отдохнуть после осенней травли по полям... Осенью, когда хлеба и травы с пашней и пажитей собраны, скошены, самое время для охоты: церапторы, как известно, холода не выносят, кукожатся, вот и кочуют ящеры поближе к вечнозеленому северу - злые, хищные, бесстрашные, пока еще отнюдь не вялые... В огромные орды сбиваются... А пути-то их сквозь эти серединные земли пролегают - охотникам самое раздолье: труби, рожок! Лук в руках, меч за спиной, секира на поясе, горячий конь под седлом, егеря при сворах горульих - и-и-ех! - весело! По весне церапторы, напротив, путешествуют с засушливого севера в южные благодатные угодья, но весною они все больше парами перебегают, незаметно от главных хищников, сиречь от людей, стараются прошмыгнуть... Хвак видел такую пару: как раз в десятке локтей от него дорогу перескакивали... Весной они пугливые, не подманить, не подкрасться - да и демоны бы с ними со всеми, не сырьем же их есть! А есть Хваку хотелось!

   Вывеска над трактирными воротами гласила, что называется сие заведение "Два холма", ибо угнездилось оно в неглубокой седловине меж двумя плоскими всхолмлениями, но в народе привыкли называть это место более игриво: "У Луа за пазухой". Но Хвак, разумеется, ни вывески, ни горульни видеть не мог - по ночному-то делу, ведать не ведал ни об одном из этих названий, да и читать не умел. Мужчин сей трактир притягивал сильнее сахириных заклятий, а женщины в округе, особенно замужние, терпеть не могли сего места злачного и мужчин своих от этой седловины, от этой дороги, от этого злокозненного постоялого двора - отвращали, кто как умел, и сами старались туда ни ногой, однако, несмотря на все их старания и остережения, трактир никогда не пустовал, а веселье в нем не смолкало ни днем, ни ночью.

   Хвак вошел в ворота пешим, поэтому внимания на него никто не обратил, ему самому пришлось толкать входную дверь - а здесь она, почему-то, была устроена без ручек: хочешь войти или выйти - пихай ее "от себя", она распахнется всегда в нужную сторону. Тотчас же в лицо и в грудь ударила жаркая волна вкусного кухонного чада, пьяных ругательств, задорного женского повизгивания... Хвак до последнего боялся за себя: сейчас войдет он в незнакомое место и вновь оробеет, примерзнет к полу непослушными ногами... Нет, обошлось. Вот, только, столы все заняты развеселым людом, не знаешь, куда и примоститься...

   Совершенно случайным образом в этот миг у входа оказался сам трактирщик, дюжий молодой мужичина, он и поприветствовал вновь прибывшего, рассеянно, однако, вполне дружелюбно: дела в тот вечер шли хорошо и гладко.

   - Господин покушать желает? Освежиться? Воспользоваться ночлегом?

   - Угу. Да. Это... Покушать бы. И переночевать хочу. Но сначала покушать. И винца.

   - Сделаем. Коли пресветлый господин с ночлегом к нам... э-э... а лошадку еще не...

   - Я пешком.

   - Все понятно. Стало быть, так... Коли господин... э-э...

   - Хвак меня зовут.

   - Коли господин Хвак у нас ночует, плату мы вынуждены взять вперед. Но не потому что мы не доверяем гостю, о, нет!.. Но для того лишь, чтобы лучше позаботиться о нем, все это для его же собственного удобства: внесенная плата тотчас же соотносится с тою комнатой, что выбрана для ночлега и проживания и оберегается именно для него, поэтому уважаемый гость вправе занять свою комнату немедленно, или чуть погодя, предаться уединению, или принять гостя... гостью... И покинуть наши пределы немедленно, когда ему вздумается, не озабочиваясь более мыслями об оплате за оставленное жилье... Ну, думаю, пресветлый господин отлично понял меня?

   Хваку было неловко переспрашивать и он кивнул наобум. Однако решился уточнить:

   - А почем ночлег у вас?

   - Гм... сие в зависимости... Как я понимаю, пресветлый господин привык к дороге, но любит удобства?.. Стало быть, потребно отдельное помещение...

   - Да мне чтобы просто поспать...

   - Именно! Скромное укрывище, без излишеств, но отдельное и безопасное. Именно такое у нас есть. Одно-единственное. Я, грешным делом, приберегал его для нашего старинного постояльца, тоже паломника, да что-то нет его... Он тоже любитель удобного и весьма недорогого ночлега.

   - Да, да! - Хвак услышал слово "недорогого" и обрадованно затряс головой.

   - М-м... Большой медяк за постой... до завтрашнего полудня, а там...

   - Да, мне до раннего завтра, только до утра, а не до полудня...

   - Это уж как прихочется пресветлому господину, а у нас так заведено по расчетам. Но за тот же большой медяк мы ставим у изголовья кувшин с ви...с питьем, да утречком приносим кувшин для омовения... Ночной горшок под кроватью, с крышкой. Имеется также мыльня, кадка с горячею водицей - но это за отдельную плату...

   Хвак прикинул про себя, вспомнил, что вода в ручье только первыми пригоршнями студена, а дальше вполне терпима...

   - Нет, мне только ночлег, и покушать.

   - Понял! За полукругель предоставляем райский день. Не желает ли господин?

   - Чего?

   - Господин Хвак может заплатить вперед один серебряный полукругель и за вышеназванную сумму обрести ночлег без мыльни на одну ночь, до завтрашнего полудня, а также закуску, включающую в себя холодец церапкин, маринованных ящерок, зелень, уксус, перец, соль... Но! - При этих словах трактирщик придвинулся к Хваку и, едва ли не по приятельски, подтолкнул предплечье Хвака своим локтем: росту трактирщик был хорошего, вплотную под четыре локтя, однако рядом с Хваком выглядел почти недорослем... - Но! - повторил трактирщик, на этот раз с подмигом, - за этот же полукругель наш гость вправе подойти к очагу и сам отрезать себе кусок только что запеченного кабана, вон он, на вертеле...- ах, какой запах... удался кабан сегодня, ох удался... - причем, сделать это столько раз за вечер, сколько пожелает. То же касается хлеба и вина: простого имперского вина наш уважаемый гость вправе выпить столько, сколько в нем уместится, не добавляя в уплату ни одного лишнего полумедяка! Разумеется, дорогие вина и настойки, а также дополнительные кушанья - за отдельную плату. Есть и пить вышеназванное уважаемый гость может сколько влезет, но - от себя не угощая этим никого другого. Девке можно налить один угощающий кубок имперского вина. У нас, кстати, отменные девки: веселые, хорошего нрава, упитанные...